Луне, взошедшей над Мтацминдой,
я не повем печаль мою.
На слог смешливый, слог
тоскливый
переменить не премину.
Евгений Рейн воспел Дигоми,
где телиани он вкушал.
Названье родственно-другое
прислышалось моим ушам.
Увы, косноязычья мета -
как рознь меж летом и зимой.
Не пестовала “Дэда-эна”*
умы ни Рейна и ни мой.
Квартиры говор коммунальной -
и нянька нам, и гувернер.
Язык грузин, для нас фатальный,
мы исказим и переврем.
Дигоми - пишем, но дыханье
твердыню “дэ” должно возвесть.
Над нами вздыблен дым в духане,
что девы нам, коль дэвы - здесь.
Звук “Гэ” достоин укоризны.
В Дигоми так не говорят.
Был близок Лесе Украинке
его грузинский вариант.
Мы все пивали телиани
в те дни, в застолий тесноте.
“Ли-ани” длили ты ли, я ли,
слог “тэ” смешав со словом “те”.
Взращенных в сумрачном детдоме
отечества, чей нрав суров,
не всех ли нас собрал Дигоми,
сирот преобразив в сынов?
Чтоб снова не осиротело
души бездомное тепло,
был сон - и слово “Сакартвело”
само себя произнесло.
Заслышав: “Моди, чемо швило”*, -
по праву моды, лишь моей,
перо проведать поспешило
пиры и перлы давних дней.
Коль Картли, из незримой близи,
меня окликнет: - В яви дня
ты чтишь ли иа и наргизи?* -
Я не вскричу развязно: - Да! -
Благоговейно молвлю: - Диах, -
чем возвеличу хо и ки*.
Смеются девять дэвов дивных:
одышлив дых моей строки.
В грехах неграмотных не каясь,
тем, кто явился мне вчера,
мое печальное: нахвамдыс* -
сказать и страшно, и пора.
Сгущается темнот чащоба.
Светильник дружества погас.
С поклажей: “Боба, гамарджоба!*” -
в чужбину канул Боба Гасс.
И Эдик Елигулашвили,
что неразлучен с Бобой был, -
в той вотчине, что много шире
и выше знаемых чужбин.
Поющих - певчие отпели.
Гнев Зевса то гремит, то жжет.
Москва, в отличье от Помпеи,
огнь смертоносный в гости ждет.
Коль нам ниспослан миг
беззвучный,
он - лишь предгрозье, пред-намек.
Туристов теша, спит Везувий,
но бодрствует над ним дымок.
Похоже ли на уст смешливость
то, что объявлено строкой?
Тысячелетье изменилось
не очень, как и род людской.
Затмил не слишком ли зловеще
мой слог заманчивый пробел?
Созвездье кроткое овечье,
провозвести или проблей:
как прочь прогнать ума оплошность
и знанье детское сберечь,
что цвима - дождь, что цхени -
лошадь,
что дэда - мать, а эна - речь?
Сердцам разрозненным - доколе
и петь, и причитать навзрыд?
Вернусь в диковины Дигоми,
где свет горит и стол накрыт.
Возрадуюсь, бокал наполню…
Все так и было, вдалеке
от яви, только - что? Не помню:
заснула я с пером в руке.

* Дэда-эна - родная, материнская речь, учебник для младших классов.
* Моди, чемо швило - пойди ко мне, дитя мое (груз.).
* Иа наргизи, аи иа - это нарцисс, это фиалка (первые слова учебника).
* Хо, ки - по-грузински - да, более уважительно - диах.
* Нахвамдыс - до свиданья.
* Гамарджоба - здравствуйте.